Секс-ловушка для Папы Карло - Страница 3

Мягков, знавший начальника управления еще с лейтенантской поры, все понял хорошо, что и подтвердил генерал-лейтенанту, а потом направился к выходу из кабинета начальника.

— Александр Кузьмич! Саша! — услышал он уже у дверей. — Это не шутки. Я нутром чувствую… Давай, действуй…

* * *

Совершенно секретно

В одном экземпляре

Управление Федеральной службы безопасности

по Санкт-Петербургу и Ленинградской области

Сводка

Оперативно-технического мероприятия «Т»

по объекту ДОР «Беслан»

Соединение с тел. +7(44)20-…

Объект (О.): Мордин слушает.

Неустановленное лицо (Н/л.): Здравствуй, Яша, как дела?

О.: Спасибо, Хожахмет Таштамирович! Все хорошо. Я очень рад. Все сделал, как вы просили. Сейчас уже начали готовить книгу…

Н/л.: Начал — это правильно. А закончишь когда? Гонорар ведь отработать надо. А ты еще за прошлый раз не рассчитался до конца — нехорошо.

О.: Я… мы… Тут Чувашский нам поможет… Он сказал, что подумает… все сделаем к сроку, не волнуйтесь…

Н/л.: Какой, нцзрн, Чувашский? Я же тебе велел работать! О чем он будет думать, нцзрн, когда все должно быть быстро… (неразборчиво)… Чтобы все заранее знали? Я же тебя предупреждал: работай сам. Я тебе нцзрн натяну, если что!..

О.: Простите, все будет хорошо, я…

Н/л.: Головка от нцзрн! Решай вопрос с книгой. И с Чувашским своим тоже решай. Сам нагадил — сам и решай. Ты меня понял?!

О.: Да я (пауза, неразборчиво)…

Н/л.: А не понял — самого тебя как барана…

О.: Но, господин Нухаев… я же от всего сердца…

Н/л.: Я тоже. От уха до уха. Так и знай. И чтоб все было к сроку. Трудись, нцзрн!..

(Конец связи).

Начальник ОТС полковник В.Н. Сергеев

Глава 1. Текила-бум

«На Дерибасовской открылася пивная»,

Но «Пилзнер» лучше в Праге — точно знаю.

Изменчивое петербургское солнце за пыльным окном заволокло тучами. Не то чтобы грозовыми, а просто какой-то серо-стальной хмарью, из которой, того и гляди, начнет накрапывать слякотный дождик. Начнет ровно настолько, чтобы предусмотрительные прохожие успели слегка намочить зонты, прежде чем в немытое стекло некогда процветающего НИИ «Сельхозбиопрепарат» снова попытается заглянуть неосторожный солнечный луч.

Сегодня, как, впрочем, все последние восемнадцать лет после развала Союза, в институте процветанием и не пахло. Исключение, пожалуй, составляла лишь плитка «под мрамор», наспех приклеенная в вестибюле с легкой руки сметливого завхоза под фразу «театр начинается с вешалки». А вот огромная комната лаборатории, захламленная мебелью образца начала шестидесятых годов, вполне могла служить иллюстрацией к давно не актуальной лекции о преимуществах развитого социализма перед загнивающей западной демократией: неровно покрашенные масляной краской стены; приборы, часть из которых если и могла работать, то еще на электронных лампах; протертая лоснящаяся обшивка стульев, качающихся на рассохшихся ножках.

Из более-менее новых вещей в комнате сразу бросались в глаза, пожалуй, лишь две. Первая — заменяющий скатерть предвыборный плакат «Справедливейшей Державы», который недавно утащил один из сотрудников института прямо с избирательного участка. А вторая — зеленая бутылка знаменитого чешского бальзама «Бехеровка», воздвигнутая прямо на симпатичную физиономию лидера «справедливейших» под его любимый слоган: «Что справедливо для брандашмыга — несправедливо для мурлокотама». С какой из этих сомнительно симпатичных физиономий отождествлял себя лидер, оставалось загадкой, тем не менее плакатами был обклеен весь город, оставляя обывателям массу возможностей для развития их фантазии и обсуждения сказочных преимуществ «справедливейших». Политтехнологи тем временем чуть не повизгивали от удовольствия, наблюдая, как неуклонно лезет вверх рейтинг узнаваемости любимой партии. Впрочем, все это не помешало НИИшной братии найти плакату (с учетом повышенной плотности его мелованной бумаги — 250 граммов на кв. м) более достойное применение.

— Ну что, как говорят — братья-славяне, «на здрави!» — потянулся к бутылке крепкий мужчина, скорее похожий не на доцента, едва сводящего концы с концами в НИИ, а на менеджера какого-нибудь рекламного агентства. — Просим, пане!

Но взять поллитровку доцент не успел.

— «Бехеровку», господин Трубников, нужно пить только сильно охлажденной, — назидательным тоном бывалого бухаря изрек Сэмуэль, безуспешно пытаясь засунуть бутылку чешского бальзама в турбокомпрессор сплит-системы, которой была оборудована лаборатория.

— Господа все в Париже, батенька, — мрачно отшутился седой и щуплый на вид профессор Клопин с университетской бородкой клинышком. — А мы пока, слава Богу, товарищи, и слушай, Самуил, не тяни кота за интим, показывай, что ты там еще, кроме своей «Бехеровки», «притаранил»?

— Я не Самуил, а Сэмуэль, — обиженно пробормотал гость, доставая литровую бутыль текилы «Олмега» и игристое «Лев Голицын».

— А какая разница, батенька? — усмехнулся профессор Клопин. — Тем более что от тебя за версту видно — никакой ты не Сэмуэл, а обыкновенный Самуил.

— Можете звать меня просто Сэм.

Видно было, что гость не на шутку раздражен и обижен, хотя и старается сдержать свои эмоции.

— Так вот, дядя Сэм — Сёма, — заулыбался профессор, — пока наша «Бехеровка» охлаждается, мы с тобой и доцентом как раз текила-бум будем делать.

— Только не забывайте, что вы мне обещали рассказать про секс-ловушку, — улыбнулся Сэмуэль, демонстрируя зубы, достойные рекламного плаката очередного средства борьбы с непобедимым кариесом.